За счет чего же выигрывался бой? Вовсе не за счет того, что одна сторона нанесет другой стороне большие потери, зачастую бывало и наоборот - победитель нес потери большие, чем побежденный. Смысл всех действий в бою сводился не к тому, чтобы убить как можно больше солдат противника, а в том, чтобы нарушить его боевые порядки, сделать невозможным управление войсками, сохранив управляемость своими. То есть, если говорить совсем по-простому, то в эпоху линейной тактики боя победа обеспечивалась прорывом линии вражеских войск и получением возможности наносить ему удары с тыла. В подавляющем большинстве случаев это приводило к потере управляемости войск в бою, строй противника распадался, солдаты сбивались в кучу, толпу охватывала паника, и она бежала.
Давайте мысленно представим себя на поле боя в XVIII веке, в эпоху Карла XII, Буркхарта Миниха, Фридриха Великого, Александра Суворова. Разрыв линии войск противника означал, что его войска можно бить по частям, то есть таким образом достигалось подавляющее превосходство в силах в решающем месте, даже если изначально силы были равны. Каким образом решалась задача прорыва вражеской линии? Основных тактических приемов было несколько. Можно было решить дело фронтальной атакой, сконцентрировав в определенном месте огонь артиллерии и нанеся туда удар отборными силами, например гренадерами - своего рода штурмовым спецназом того времени. Популярной была и т. н. косая атака, когда на одном флаге концентрировались большие силы (против наиболее слабого фланга противника), а во время атаки сильный фланг опрокидывал противостоящие ему силы противника и заходил ему в тыл, а слабый фланг своей атакой связывал врага, не давая ему возможности маневрировать. Классическим приемом можно считать охват войск противника с флангов путем "захождения", то есть когда во время атаки фланги двигались быстрее, чем центр, обходя, охватывая противника полукольцом, что заставляло его перестраиваться, а если этот маневр не удавался, то считай, дело сделано.
Почему построения войск в то время были такими плотными? Шеренги плечом плечу представляли собой отличную мишень, один выстрел из пушки картечью проделывал в строе большую брешь, однако строй снова смыкался и медленно шел под барабанную дробь на эти самые пушки, которые буквально косили людей. Ответ прост: управлять на поле боя движением войск можно было только в том случае, если они имеют компактное построение. Барабанщики и флейтисты тоже не для увеселения использовались, а как инструмент управления. Полководец, стоя на высоком холме наблюдает в подзорную трубу: вон шагают фузилеры в черных киверах, вон там мушкетеры с желтыми султанами, а вон и гренадеры в красных мундирах на фланге. А ну-ка, пусть они прибавят шагу и создадут угрозу неприятельском флангу. Штабной офицер садится на коня и скачет к гренадерам, ориентируясь на красные мундиры, быстро находит взглядом полковника в большой шляпе с перьями и передает приказ командующего. Полковник приказывает барабанщикам играть лезгинку, ротные командиры истошно орут "Шире шаг, ать-два!" и гренадеры совершают устрашающий маневр, быстро сближаются с противником, делают залп, бросаются в штыки, опрокидывают его боевые порядки, обращая врага в бегство. Тут трубач подает сигнал остановить преследование, восстановить строй, а командир принимает решение о дальнейших действиях.
Главнокомандующий тем временем, видя достигнутый успех, бросает в бой кавалерию - конники рассеивают разбитый гренадерами фланг противника и атакуют основные силы врага с тыла, обращая его строй в толпу, или громят находящиеся в тылу артиллерийские батареи. Конница, как нетрудно догадаться, очень эффективный инструмент нарушения боевых порядков противника благодаря своей маневренности. Парировать кавалерийский удар можно с помощью своей конницы, либо перестроить боевые порядки пехоты таким образом, чтобы не было открытых флангов и тыла. Такое построение в виде квадрата называется каре, оно эффективно против кавалерии, но очень уязвимо для огня пушек, потому что на небольшом пространстве скучивается большая людская масса, промахнуться невозможно. Конники же, не добившись успеха своего удара, не могут продолжать бой с пехотой, потому что в ходе атаки их строй нарушается, они должны отойти и вновь перестроиться. На картине ван Хесса изображена русская пехота, отбивающая атаки французской кавалерии под Смоленском в 1812 г. Во многих армиях существовала еще и легкая кавалерия, способная действовать рассредоточенным строем. Классический пример - казаки. Ударная мощь легкой конницы была очень слабой по сравнению с драгунами, которые атаковали в сомкнутом строю, но зато казачья лава (так назывался ее атакующий строй) могла активно действовать на пересеченной местности и совершать очень широкий обходной маневр вне поля зрения врага, внезапно обрушиваясь на его тылы.В общем, так или иначе, смысл линейного боя сводился к тому, чтобы маневром войск и манером огня нарушить построения противника, смешав его войска в неуправляемую кучу. Конечно, в идеале их вообще нужно было окружить и уничтожить, либо склонить к капитуляции, но для армий XVIII столетия операции на окружение еще слишком сложны, я не могу припомнить ни одного сражения, где бы кто-то кому-то устроил бы "Сталинград". Обычно все заканчивалось тем, что опрокинутые войска противника разбегались, оставляя поле боя победителю, либо, выставив арьергард, отходили организованно.
В XIX веке мы не видим ничего принципиально нового, хотя размах сражений возрастает - в бою встречаются уже десятки тысяч солдат, а армии, насчитывающие сотни тысяч воинов, оперируют на широком фронте. Но принципы линейного боя остаются неизменными вплоть до Первой мировой войны. В августе 14-го года и немцы пытаются в полном соответствии с господствующими военными доктринами, совершить "захождение" во фланг французам, те растягивают фронт, парируя удары, немцы, размазывая удар, тужатся сделать все более широкий охват, пока противники не выходят к Ла-Маншу. Все, приехали, впервые в военной истории возникла ситуация, когда зайти во фланг противнику принципиально невозможно, и остается только вариант фронтальной атаки. А с этим делом возникли непреодолимые трудности.
Комбинация двух видов оружия - пулеметов и колючей проволоки сделала фронтальную атаку пехоты принципиально бессмысленной, правда, военным умам той эпохи потребовалась пара лет и несколько миллионов трупов, чтобы понять, что выход из позиционного тупика с существующим инструментарием боевых действий невозможен. Пожалуй, надо пояснить, роль проволочных заграждений. Их смысл заключался в том, чтобы задержать противника на простреливаемом пространстве, причем заграждения были не сплошными, между ними оставлялись разрывы, куда и устремлялись атакующие, а в этих местах их выкашивали перекрестным огнем пулеметы. Атакующая сторона пыталась непрерывным многодневным артогнем перепахать передний край противника, уничтожив ряды колючей проволоки и огневые токи противника, однако задача эта была в принципе неразрешима.
Во-первых, во время артобстрела обороняющиеся покидали переднюю линию траншей, быстро возвращаясь туда перед атакой противника. Во-вторых, атаковать по изрытому воронками полю становилось очень сложно, то есть пехота продвигалась медленно, а пулеметы ее нещадно косили. Даже если атака была успешной, нужно было таким же образом преодолеть вторую, третью, восьмую линию глубоко эшелонированной обороны противника, неся на каждом этапе катастрофические потери от пулеметного огня. Ну, и артиллерия тоже давала прикурить. Враг тем временем подтягивает резервы, и когда наступающие выдыхаются, контратакует и относительно легко отбрасывает их на исходные позиции. В случае, если контратака перерастает в попытку прорыва обороны противника, ситуация повторяется в зеркальном порядке.
И вот тогда на свет божий появляются танки. Назначение этих машин было довольно узким: будучи неуязвимыми для огня пулеметов, подойти вплотную к окопам противника, проделав гусеницами проходы в проволочных заграждениях для пехотинцев, и расстрелять в упор огневые точки противника. Таким образом пехота получает возможность пройти "нейтралку" без противодействия пулеметного огня, а вражескую артиллерию предполагалось подавить массированным огнем своих батарей. Далее по той же схеме прорываются следующие линии оборны. В теории задумка оказалась прекрасной, но, как водится, подкачало исполнение. Первая танковая атака состоялась в сентябре 1916 г. На реке Сомме. Из 49 английских танков, 17 поломались до начала атаки, а еще 14 застряли в грязи или вышли из строя по техническим причинам в ходе сближении с провником. Таким образом непосредственно в бою участвовали всего 18 машин, из которых половина имела только пулеметное вооружение, а скорость их была такова, что они отставали даже от пехоты, двигавшейся со скоростью 2-3 км\ч.
Тем не менее, успех был просто феноменальным - союзники продвинулись вперед на 5 км, понеся при этом потери в 20 раз меньше обычных для таких случаев. Правда, такого малого количества танков оказалось недостаточным для того, чтобы развить тактический успех хотя бы до оперативного, но новое оружие, все же, показало свою состоятельность. Первое массированное применение танков имело место быть в ноябре-декабре 1917 г. В битве при Камбре, в котором участвовал танковый корпус англичан, насчитывающий более 400 машин. Тактических новинок было использовано две: атака без привычной артподготовки в расчете на то, что танки выполнят задачу по проделыванию проходов в заграждениях и уничтожении огневых точек немцев; пехота атаковала одновременно с танками, причем на учениях их взаимодействие тщательно отрабатывалось. В первый день боев союзники добились ошеломительных успехов, прорвав оборону немцев на 12-километровом участке и продвинулись вглубь на 6-8 км. Однако англичане замешкались с введением в прорыв канадской кавалерии, которая должна была развить успех пехоты (танки, напомню, были жутко медлительны, отставали даже от пехотинцев). Да и вообще союзники действовали крайне нерешительно, чего нельзя сказать о германцах, которые применили против танков свое ноу-хау.
Первые танки были ужасно громоздки и медлительны, слабо бронированы - для артиллерии легкая мишень. Но по боевым канонам того времени артиллерия располагалась в тылу, стреляя по площадям с закрытых позиций. Управление огнем осуществлялось при помощи наблюдателей, находящихся на переднем крае (иногда даже в воздухе на дирижабле). То есть в окопах противника танки никоим образом не рисковали наткнуться на пушку, бьющую прямой наводкой, а при стрельбе по площадям вслепую вероятность прямого попадания в машину была незначительной. Напомню, что танк в то время рассматривался исключительно как боевая машина, помогающая пехоте захватить линию окопов противника. Танковая дуэль, действия на коммуникациях противника и т. д. - все это не рассматривалось даже гипотетически.
Так вот, немцы для противодействия танкам сделали гениальное по своей простоте изобретение - разместили артиллерийские орудия на грузовики и получили таким образом импровизированные самоходки, обладающие большей маневренностью, чем сами танки, и потому быстро перебрасываемые в места прорыва танков. Ко всему прочему в войсках появились крупнокалиберные пулеметы, которые пробивали тонкую броню первых танков. Неудачи в применении танков объяснялись, главным образом, тем, что не было понимания, как использовать новый вид оружия для осуществления оперативного и стратегического прорыва фронта.
Кстати, германцы, не имея возможности построить танковую армаду, как у Антанты, обходились в наступлении другим средством - пехотными штурмовыми группами, вооруженными гранатами и пистолетами-пулеметами Шмайсера. Штурмовые отряды во время артподготовки вплотную подползали к передовой линии окопов противника, а сразу по окончании огневого налета врывались туда, уничтожая пулеметные расчеты, забрасывая гранатами огневые точки и блокируя ходы сообщения, не давая врагу, укрывавшемуся во время артобстрела в в блиндажах и второй линии окопов, занять рубежи для отражения атаки. Этот пример показывает, что одну и ту же задачу можно решить разными средствами. Немецкая тактика, судя по результатам весеннего наступления 1918 г. Оказалась ничуть не менее эффективной (хотя и не более), но при этом совершенно очевидно, что она была менее затратной.
После войны ни в Британии, ни во Франции военная мысль открытиями не блистала, танкостроение развивалась, а вот танковая тактика, можно сказать, стояла на месте. В 20-3-е годы в самой танконасыщенной французской армии гусеничные боевые машины воспринимались исключительно в контексте минувшей войны - как средство прорыва вражеской линии обороны, средство огневой поддержки пехоты. Другое дело - у немцев, которые создали танковые войска, как самостоятельный род войск (точнее их следует именовать механизированными войсками, танки были лишь одним из составляющих этих сил). Говорят, битые вояки лучше учатся. Фрицы эту истину подтверди, как нельзя лучше. Большая заслуга в создании танковых войск, как отдельного рода оружия, принадлежит Гейнцу Гудериану, который проанализировал практику применения танков в минувшей войне и предложил концепцию их использования в войне будущей. Успех Гудериана тем более впечатляет, что сам он ранее танкистом не был, а в веймарской Германии не существовало бронетанковых войск, запрещенных Версальским договором. Пожалуй, единственная возможность пощупать настоящие танки у Гудериана была в 1932 г, когда он посещал с инспекцией танковую школу рейхсвера под Казанью, развернутую в рамках военного сотрудничества между СССР и Германией. Но фантазия у мужика была развита, поэтому он довольно живо представил в своем воображении боевое применение танков. Идеи будущего аса танковых операций изложены в книге "Внимание, танки!".
Если описывать кратко, то германская доктрина применения танковых войск заключалась в следующем: танки являются главной ударной силой пехоты, однако не простой пехоты, а мотризованной. Задача механизированных сил (танки+метопехота) - не прогрызать оборону противника фронтальным ударом, а обходить ее и действовать на коммуникациях противника, не позволяя ему организовать фронт. Если обойти противника не удавалось, фронт прорывался в наиболее слабом месте, после чего механизированные части устремлялись в прорыв. Мотопехота следовала в автомашинах, мотоциклах и бронетранспортерах вместе с танками, атакуя противника с хода, нарушая коммуникации в тылу врага, сея панику, громя штабы, склады, узлы сопротивления, железнодорожные станции, захватывая мосты и переправы. Обычная пехота вводилась в прорыв с целью блокирования и уничтожения изолированных очагов сопротивления противника.
Важным новшеством было взаимодействие танков с авиацией. Передовые патрули немцев, обнаружив противника, передавали данные о нем. И в дело вступали пикирующие бомбардировщики, которые расчищали дорогу для танков, уничтожая вражескую артиллерию и бронетехнику, наносили удары по колоннам противника, не давая им возможности развернуться в боевые порядки и создать организованную оборону. Если танки наталкивались на сильную противотанковую оборону, они либо обходили этот очаг сопротивления, либо предоставляли возможность авиации подавить его. Собственно танки воевали только с пехотой противника, ввязываться в танковые дуэли немцы смысла не видели. Зачем? Для этого была противотанковая артиллерия и пикировщики, которые расстреливали их буквально как мишени в тире (разумеется, если господство в воздухе было за немцами). То есть танки понимались, как инструмент не для прорыва фронта, а для того, чтобы не дать противнику шанса этот фронт организовать. Там, где у противника были созданы укрепрайоны с бетонными дотами, минными полями, потивотанковыми рвами и надолбами, танки не применялись. Для поддержки пехоты в этом случае применялись штурмовые орудия, размещенные на шасси танков. На начальном этапе войны они зачастую даже не имели бронезащиты расчета орудия сверху и сзади.
Гитлеровский блицкриг - один из тех случаев, когда прекрасная задумка была прекрасно осуществлена. Сам Гудериан, командуя танковой дивизией во время вторжения во Францию, на практике продемонстрировал, как делается молниеносная война, даже отхватил пендюлей от начальства за излишнюю инициативность. В СССР у немцев поначалу дела шли тоже неплохо. Наличие у Красной Армии громадного количества танков, в основном довольно слабых, проблемы не делало. Дело в том, что у наших генералов напрочь отсутствовало понимание того, как применять танки в бою. То есть теоретически они знали, что танки сами по себе противника атаковать не могут, атакует пехота, а танки поддерживают ее атаку. Следовательно, мехкорпусам придавались пехотные дивизии. Но… пехота пылила по дорогам чаще всего на своих двоих, и потому выдвижение мехкорпусов к местам сосредоточения растягивалось чуть не на неделю, а за это время немцы продвигались вперед на 100-300 км. Обстановка кардинально менялась, мехкорпуса получали приказ о передислоцировании, танки снова вытягивались на дороги, где над ними постоянно висели бомбардировщики противника, пехота опять отставала…
Весь этот кошмар приводил к тому, что 80% потерь в машинах приходилось на этап выдвижения к рубежам атаки, значительную часть танков приходилось бросать на обочинах из-за ничтожных поломок или тупо из-за того, что горючее закончилось. Ну, а как ему не закончиться, если колонну снабжения немцы разбомбят? В бою советские танки тоже особых чудес не проявили. Советское командование рассчитывало использовать их для парирования танковых атак противника, но, напомню, немецкие танкисты уклонялись от боев с советскими танками. Для этого у них была противотанковая артиллерия и авиация, которые выбивали наши танки, а немецкие тем временем атаковали в другом месте. Довольно неприятными для агрессора были лишь встречи с Т34 и КВ, потому что противотанковая артиллерия немцев против них была бессильна. Но подобных эпизодов было немного, и особой паники подобные встречи не вызывали. Собственно, у французов тоже были танки с проивоснарядным бронированием. Например, S 35 с мощной 47-мм пушкой мог поражать в лоб любые немецкие танки, выдерживая попадания 37-мм противотанковых немецких снарядов. Но на исход кампании 1940 г. Грозные S 35 никакого влияния не оказали и танкобоязнью немцев не заразили. Впрочем, оценили их фрицы по достоинству, и с успехом применяли на восточном фронте (см. фото).
Почему же у немцев не получилось с успехом завершить свой блицкриг в 41-м? Во-первых, они просто выдохлись, во-вторых, русские тоже кое-чему научились, войска лихорадочно насыщались средствами противотанковой борьбы, в-третьих, как всегда, "гости" не учли климатический фактор. Под Москвой танковые атаки не были эффективными. Прогревать двигатели немецкие танкисты начинали еще затемно, тем самым выдавая место атаки. Советские войска успевали подготовить противотанковую оборону, подтянуть артиллерию. Плохая погода не давала авиации оказать поддержку наземным войскам. Короткий световой день не позволял провести повторную, "добивающую" атаку после неудачи утренней, а в случае удачи не позволял развить этот успех стремительным прорывом в тыл обороняющихся. За ночь же советская сторона успевала организовать оборону на новом рубеже, и все повторялось сначала. Опять же, мобильность германской пехоты катастрофически упала как из-за неприспособленности автотранспорта к зиме, так и из-за растянутости коммуникационных линий, поглощавших большое количество машин и горючего.
В дальнейшем немцы были вынуждены значительно пересмотреть свою танковую доктрину именно из-за навязанных им русскими практики боев танков против танков. Так появились знаменитые Тигры и Пантеры, способные вести бой против танков, но малопригодные для того, для чего изначально предназначался танк - поддержки атаки пехоты. Впрочем, эта задача возлагалась на Pz IV, который никто списывать не собирался, хотя и тот значительно потяжелел из-за усилившегося бронирования и тоже получил орудие, пригодное для противотанковой борьбы.
Считается, что Pz VI (Тигр) эффективно показал себя в обороне. Довольно часто встречаются описания, как замаскированные меж украинских хаток "Тигры" жгли наши Т-34 с расстояния 1,5 км, сами оставаясь вне зоны поражения. Однако сам по себе этот факт нельзя считать признаком эффективности Pz VI. Оборона в немецком понимании должна быть маневренной, танки должны иметь возможность быстрой переброски по фронту. А вот "Тигры" такой возможностью как раз и не обладали из-за своей непомерной массы - порой до 68 тонн. Передвигаться своим ходом они могли лишь до ближайшей речки. Мостов, способных выдержать такую махину, было немного. Поэтому при необходимости отступления "Тигры" немцы зачастую просто уничтожали.
Использование тяжелого танка, орудия прорыва, в качестве неподвижной огневой точки все-таки нецелевое использование этих машин, жуткое расточительство. Совершенно очевидно, что, например, Jagdpanzer IV, самоходная артиллерийская установка на базе Pz IV класса истребителя танков показала бы себя в отражении атак Т-34 ничуть не хуже, чем "Тигр", однако при массе почти втрое меньшей, она была бы и маневреннее и проходимее, чем тяжелый танк. Да и замаскировать ее можно гораздо проще, благодаря очень низкому профилю (см. фото). Я уж молчу о том, что производство САУ обходилось в разы дешевле, чем изготовление тяжелого танка.Между тем даже на завершающей стадии войны, если немцы использовали свои танки по назначению, то есть для массированных атак, то действия эти были успешными. Так в августе 1944 г. мощной контратакой тяжелых танков под Варшавой была разгромлена наша 2-я танковая армия, что не позволило Красной Армии с ходу овладеть Варшавой. Ну, а про арденнское контрнаступление против союзников, думаю, слышали все. Оно было бы куда более успешным, если б не катастрофический дефицит горючего и неспособность люфтваффе завоевать господство в воздухе. То есть если говорить об использовании бронетанковых войск в обороне, то эффективным показал себя только один способ - массированные контратаки, когда короткими мощными контрударами останавливается наступление противника, а механизированные части отводятся в тыл и по необходимости перебрасываются на другой участок фронта. Закапывание танков в землю и истошные вопли "Ни шагу назад!" - это очевидное извращение.
Комментариев нет:
Отправить комментарий